- Расскажи мне теперь, что такое искусство сталкинга, - попросил я.

- Нагваль был сталкером, - сказала она и уставилась на меня. - Ты должен знать это. Он учил тебя сталкингу с самого начала.

Мне показалось, что она имеет в виду то, что дон Хуан называл охотой. Он, безусловно, учил меня, как быть охотником. Я рассказал ей, что дон Хуан показывал мне, как охотиться и делать ловушки. Однако ее употребление слова "выслеживатель" было более точным.

- Охотник просто охотится, - сказала она. - Сталкер же выслеживает все, включая самого себя.

- Как он делает это?

- Безупречный сталкер может все обратить в жертву. Нагваль говорил мне, что мы можем выслеживать даже собственные слабости.

Я прекратил писать и попытался вспомнить, знакомил ли меня когда-либо дон Хуан с такой новой возможностью: выслеживать свои слабости. Я не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь описывал это такими словами.

- Как может человек выслеживать свои слабости, Горда?

- Точно таким же способом, как ты выслеживаешь жертву. Ты разбираешься в своем установившемся распорядке жизни, пока не узнаешь все действия своих слабостей, а затем ты приходишь за ними и ловишь их в клетку, как кроликов.

Дон Хуан учил меня именно так поступать со своим распорядком, но в русле общих принципов, которые должен применять охотник. Но ее понимание и применение этого термина было более прагматическими, чем у меня.

Дон Хуан говорил, что любая привычка является "деланием", и что для функционирования деланию необходимы все его составные части. Если некоторые части отсутствуют, делание расстраивается. Под "деланием" он подразумевал любую связную и осмысленную последовательность действий. Другими словами, привычка нуждается во всех своих составных частях, чтобы быть живой деятельностью.

Затем Ла Горда описала, как она выслеживала свою собственную слабость - чрезмерную любовь к пище. Она сказала, что Нагваль предложил ей сначала заняться главной частью этой привычки, связанной с ее работой. Она была прачкой. Клиенты всегда угощали ее, когда она разносила по домам белье, и она никогда не отказывалась поесть. Она ждала от Нагваля подробных инструкций, но он только высмеял ее и сказал, что стоит ему дать ей какое-нибудь указание, как она тут же станет сопротивляться, лишь бы не делать этого. В результате, как правило, человек вовлекается в ненависть к тому, кто дал ему совет.

В течение многих лет она ничего не могла придумать, чтобы выследить эту свою слабость. Но вот однажды она стала настолько больной и усталой от своего ожиревшего тела, что отказалась принимать пищу в течение двадцати трех дней. Это было начальное действие, которое разрушило ее фиксацию. Затем у нее возникла идея засунуть в рот губку, чтобы клиенты думали, будто у нее болят зубы и она не может есть. Эта уловка сработала не только с ее клиентами, переставшими предлагать ей еду, но и с ней самой, потому что у нее жевание губки вызывало ощущение еды. Ла Горда смеялась, когда рассказывала мне, как она всюду ходила с засунутой в рот губкой - в течение нескольких лет, - пока ее привычка к обжорству не истощилась.

- Тебе нужно было только уничтожить свою привычку?

- Нет, мне нужно было научиться есть как воин.

- А как ест воин?

- Воин ест медленно и понемногу за раз. Я привыкла разговаривать во время еды и ела очень быстро, поглощая огромное количество пищи за один прием. Нагваль сказал мне, что воин делает четыре глотка за один раз. Немного погодя он делает еще четыре глотка, и так далее.

А еще воин в течение дня проходит мили и мили. Моя слабость к еде никогда не позволяла мне много ходить. Я победила ее тем, что делала по четыре глотка пищи каждый час и тем, что ходила пешком. Иногда я ходила весь день и всю ночь. Так я согнала жир со своих ягодиц.

Она засмеялась, вспомнив прозвище, которое дал ей дон Хуан.

Но выследить свои слабости - еще недостаточно для того, чтобы освободиться от них, - сказала она, - Ты можешь выслеживать с сей минуты и до судного дня и это не даст никаких результатов. Именно поэтому Нагваль не хотел давать мне никаких инструкций. Чтобы реально достичь безупречного мастерства в сталкинге, у воина должна быть цель.

Ла Горда рассказала, как она день за днем жила, не имея никакой перспективы, пока не встретила Нагваля. Она не имела ни надежд, ни мечтаний, ни желания чего-либо. Только возможность поесть была всегда доступна ей по какой-то причине, которую она не могла постичь. Каждый день у нее было обилие еды. Так много еды, что одно время она весила двести тридцать шесть фунтов.

- Еда была единственной вещью, которой я наслаждалась в жизни, - сказала Ла Горда. - Кроме того я никогда не считала себя жирной. Я думала, что довольно привлекательна, и люди любят меня именно такой, какая я есть. Все говорили, что я выгляжу цветущей.

Нагваль сказал мне нечто очень странное. Он сказал, что у меня было огромное количество личной силы и благодаря этому мне всегда удавалось получить еду от друзей, тогда как мои домашние оставались голодными. Каждый имеет достаточно личной силы для чего-то. В моем случае фокус состоял в том, чтобы оттолкнуть свою личную силу от еды и направить ее к цели воина.

- Что это за цель, Ла Горда? - спросил я полушутя.

- Войти в другой мир, - сказала она улыбаясь и сделала вид, что собирается ударить меня костяшками пальцев по макушке головы - любимый прием дона Хуана для прекращения моего индульгирования. Стало слишком темно, чтобы писать. Я попросил ее принести лампу, но она объяснила, что очень устала и должна немного поспать перед приходом сестричек. Мы пошли в переднюю комнату. Она дала мне одеяло, сама закуталась в другое и мгновенно заснула. Я сел спиной к стене. Кирпичное ложе было жестким, хотя на нем были постелены четыре соломенных циновки. Удобнее было лечь. Как только я сделал это, я тотчас уснул.