Пришел я как-то на свое поле, смотрю, а там корова стоит. Пригляделся - моя корова или не моя? Моя, оказывается. И такая она грустная, костлявая и нечесаная! Думаю, чем бы корове помочь?   Причесал, а покормить нечем. Подумал-подумал,  да и засеял поле книгами. И ушел.Долго я на свое поле не приходил. А когда, наконец, появился, смотрю - батюшки мои! Корова моя стоит, качается, брюхо до земли, глаза мутные. И дышит через раз. Понятно, объелась. В поле от книг одни корешки остались.Надо же что-то с этим делать, да? Не клизму же ей ставить? Потоптался, нашел проход - тропка узенькая, с одной стороны скала, с другой - пропасть. Но ведет тропка куда надо. Взял корову за рога, и потащил за собой. Вышли мы с ней на косогор, камни, валуны понакиданы, но между - трава зеленая, сочная, сам бы ел. Оставил я там корову. Погладил, конечно, слов всяких наговорил, и оставил.Прихожу через месяц. Бегает моя корова веселая, игривая, хвост, что твой пропеллер. Худая, но гладкая, вымя полное, глаза игривые. Попил я от нее молока, поиграли с ней немного, пора уходить. Ну, прощай, говорит, приходи за молоком. Только книжек больше не надо.
                                                     
  2. ЕДИНОРОГ

Так мне моя жизнь обрыдла - сил больше никаких нет. Вожделения замучили. Все время чего-то хочется, а больше всего - женщину. И все как-то не просто так: не вообще себе женщину, а конкретную, и не просто себе, а по любви. Страдаю день, два, пять, да сколько ж можно? Так и вся жизнь в одних страданиях пройдет. Беру бубен и начинаю ныть и жаловаться. Дескать, духи вы духи, да сделайте ж вы со мной что-нибудь, от этой моей пиписки  только одни неприятности. Поныл, и пошел в нижний мир к этой женщине. Думаю, не иначе как она часть моей души себе заграбастала. И точно, идет мне навстречу единорог. Надо же, думаю, вроде не было раньше у меня единорогов; да разве так сразу вспомнишь. Ну ладно, говорю, пойдем домой, погулял, хватит.             Не тут-то было. Хватают меня духи за руки да за ноги, бросают на землю. Довольно, говорят, тебе в девицах ходить. Я им - вы чего, охренели окончательно?   Во-первых, я точно не педик; во-вторых,  какой-никакой, а мужчина; вы, то есть, это о чем? Духам на мои крики плевать, крепко держат. Тут эта белая скотина подходит ко мне и начинает рогом своим меня трахать. Как женщину причем. Понимаю я, что мужчина-то я только наполовину, и все, что женщине положено, у меня тоже имеется. Правда, только после того, как откричался, а они свое дело сделали.Ну, и что ж вы, паскуды? - говорю. А они - а про пиписку кто просил, не помнишь? Все сделали наилучшим образом. В другой раз думай, о чем просишь. А лучше прими как есть - хорошо же получилось. Подергался я, подергался - ан правы духи. Да и мне не сказать, как полегчало. А единорог во все копыта домой. Скачет, вон, вокруг омфалоса, вид такой, будто он всегда здесь был - белый, стройный, рог в крови.
                                                         
3. ДРАКОН

В то время у меня и бубна-то не было, а мои животные разговаривать не умели. Было их у меня всего трое: тигр, собака и дракон. Тигр был очень похотливый, а как ласково урчал - заслушаешся. Собака была пастушьей породы, всех охраняла и сбивала в кучу, чтоб не разбегались. А для чего был дракон, я и сам не знаю. Но очень я им гордился и страшно он мне нравился. Черный с серым, большой, рычал устрашающе, но нрава был смирного. А, может, и мудрого, кто их, драконов, разберет? Проходил я  первое в своей жизни настоящее посвящение. Трудно шло, с больными и глупыми всегда трудно. Но когда его, посвящение, спасибо учителям, наконец в меня засунули, вдруг  дракон - тут как тут. Посмотрел на меня грустно, крыльями пахнул, и полетел на закатное солнце. Попрощался так. Слезы у меня из глаз так и брызнули. Никогда раньше с драконами навсегда не прощался, очень это грустно оказалось. А учителя мои меня утешали - да не волнуйся, вернется. Что-то мне в это тогда совсем не верилось, но так и сталось - навещает теперь меня иногда, но только по делу, и только когда очень нужен.

4. ДЕТИ

Захотелось мне свободы. Настучался я в бубен, лег на диван, и попал к себе домой. А дома все дома, и жена, и дети, и папа с мамой, и любовница со своим мужем, и друзья тоже все там. У меня меч в руках - грубой ковки, односторонний, острый ужасно. Ну вот, говорят духи, режь им всем головы. Убивай. Стал я резать. Слезы ручьем, кровь рекой, все залито, хорошо, к соседям не протекло. Кого больше жалко, кого меньше, но каждая голова - как кусок битого стекла мне в сердце. Детей я напоследок оставил. С двойняшками как-то неожиданно просто получилось, а со старшим страшно намучился, чуть слезами не захлебнулся.Все головы отрезал, убрался за собой, тут духи и говорят - твоя теперь очередь. Себя тоже сам будешь убивать, а как, мы тебе расскажем. Долго я себя убивал, духи затейниками оказались. Так до конца и не убил - себя-то убивать трудней всего.

                                                         
 5. РОДЫ

Забеременела моя подружка. Так меня это впечатлило - стал я вместе с ней беременеть. Чувствую, как там внутри меня ребенок растет. Хорошо мне. Мечтать стал, и мысленно, и устно. Впечатлениями делюсь. Красота, говорю, будет нам с тобой продолжение рода. У тебя род ничего себе, у меня тоже себе ничего, хорошо должно получиться.Подружка так не думает. Значит, так, говорит. Во-первых, я себе это представляю: я рожу, у тебя сразу куча дел, а я ребенка расти. Во-вторых, я уже одного родила, и где он, знаешь? В-третьих, род мне твой до лампочки. А в-четвертых, если сей же час не прекратишь беременеть, придется тебя обратно в дурдом сдать. Вот такие перспективы.Так мне это стало обидно! Ну что ж - это женщины решают,  кого от кого и когда им рожать. Пошла она, сделала аборт, себе и мне. А я до сих пор иногда это чувство вспоминаю, - ребенок внутри. Но на всякий случай никому об этом не рассказываю.

                                                     
  6. БУБЕН

Пришел я к мастеру бубен покупать. Вам, говорит, для какой музыки? Да мне не для музыки, говорю, мне чтоб шаманить.  А, говорит, тогда - вот. И приносит бубнов этих штук десять, выбирайте, мол. Стал я все эти бубны трогать поочереди - в тот постучу, в этот, так поглажу, здесь понюхаю - ничего выбрать не могу. Два кота ходят кругом, хозяйские, огромные, настоящие звери. Тоже с толку сбивают. Я тогда потихонечку иду учителя искать, чтоб посоветоваться. Смотрю - сидит мой учитель вместе с мастером-по-заговорам на высоком таком насесте, оба согнутые пополам и слезы утирают. Надо мной смеются. Дурак ты дурак, говорят, бери первый попавший, какой глянется; дело ж не в бубне, а в том, что ты сам можешь. Так они меня рассмешили, еле смог с бубновым мастером по-человечески объясниться. А как бубен к себе привез, да бабочка на него прилетела, так ясно стало, что все будет в порядке.

                                                         
7. ПУТЬ

Вот я их и прошу - покажите мне путь к свободе. Дааа... Ты же вроде грамотный, книжки читал, все знаешь... Ну ладно. Первый путь - с яйцами. Это который налево. Там еще написано: "женату быть". Второй путь - безбашенный. Это как и куда тебя кривое Дао вывезет. И третий, понятно, с сердцем. Там и коня потеряешь, и жену, и крышу. Только не надо все буквально воспринимать, ты ж не маньяк какой.
И сижу я и думаю, маньяк я или не маньяк. А о пути позабыл вовсе

                                                       
8. ДЕТСТВО

Как же меня моя мама любила лечить! Ребенок заболел - в доме праздник. Сразу понятно, зачем жить и что делать.Отдали меня в больницу гланды вырезать. Так мне было больно и страшно и так страшно я орал, что мама за двадцать километров оттуда упала и сломала позвоночник. С тех пор все время что-нибудь ломает, а зимой боится на улицу выходить - скользко. Недавно я только понял, что наделал. Попытался исправить - не вышло: и мама уже старенькая, и мне до конца пережить обиду не удается.

                                                        
9. ЛЯГУШКА

Ну никак она от меня не отвязывалась. Только вниз спустишся, сидит. Глаза выпучит. И хоть бы сказала чего. Один раз не выдержал, говорю - скажи чего-нибудь. Ну, ква. И опять сидит. Мне бы ягуара там какого,  ну бабочку, ну ворона, а тут лягушка. Ничего про нее не понимаю, и не нравиться она мне. И смотрит пристально. И рожа у нее противная.
Как-то раз думаю: а хрен бы со всем, буду с ней в царевну-лягушку играть. А она как прыг в воду, а я за ней, и тут мне стало ни до чего: лежишь себе на воде, спина воду чувствует, живот - воздух, и так хорошо, так спокойно.Антиподами мы с лягушкой оказались. У нее-то в воде всегда живот.

                                                         
10. МЕССИЯ

Книги - страшное зло. Прочел я в одной книжке, что мессия, христос по-гречески, означает того, кто уже к этому миру не принадлежит - царя, священника, или покойника. Как же, думаю, так? Пойду, посмотрю, что же это такое делается.
Вижу - гора человеческая вверх наподобие морской раковины завивается, а на самой вершине стул стоит золотой. И каждый, эту гору составляющий, чего-нибудь у этого стула да просит. А в сторонке, у ручья, сидит мужик, грустный-грустный. И чумазый.
Ты, мужик, чего такой чумазый? - спрашиваю. А кому я нужен, чтоб прихорашиваться? - отвечает. Ну, говорю, нужен-ненужен, а себя запускать не след. Дай-ка я тебя умою. Умыл я его, сидим, на воду смотрим. Что-то, вдруг он говорит, что-то мы с папой неправильно сделали. Как-то не так надо было. Да ладно, говорю, чего кручиниться? сделанного не воротишь. Одиноко мне, говорит. Там,  на стуле, просто-таки невыносимо сидеть. Будешь мне братом?
Братом, говорю, буду. Только не вместе с тобой, а отдельно, сам по себе. У тебя - своя жизнь, у меня - своя. Но помнить и любить тебя буду, а доведется встретиться - обрадуюсь встрече. Ну, прощай, тот-кого-с-нами-больше-нет.

                                                        
11. ДЬЯВОЛ

Подружка моя вся больная по женской части. Надо ее оперировать, само не рассосется. А она этого так боится, как будто ей голову собираются отрезать. И боится она как-то заразно, все вокруг тоже бояться начинают, а я больше всех. И так я устал с ней за нее бояться, что мне уже стало все равно - умрет, не умрет, лишь бы все поскорей закончилось.
Увезли ее, наконец. Выдохнул я с облегчением, перестал бояться, и тут у меня совесть проснулась. Бедная, думаю, не ровен час и вправду помрет. Тоскливо моей душе, а сделать-то я ничего не могу. День в постели провалялся, а как стемнело, вижу - дерево за окном какое-то странное стало. Черное, все в просветах, дышит, форму меняет. Ага, думаю, не иначе, как это дьявол такой. Дьявол-дьявол, говорю, возьми мою бессмертную душу, только сделай, чтоб у нее все было хорошо. На фиг мне эта самая душа, если она из-за этого так мучается.
Что-то мне там из ветвей покивало, вроде того, договорились. И я уснул. А душу я через много лет обратно  забрал.  Дело ведь уже сделано.

                                                         
12. КАМЕНЬ

Весь вечер ко мне колдун присматривался, прислушивался, хмыкал неодобрительно. А на прощание, в дверях уже, подарил мелкий камешек, молочный, полупрозрачный, с мелким дефектом, как дырка на зубе. Никто до этого камешков мне не дарил, и вообще тогда камни дарить было не принято. Но подарок получить было приятно, а как к этому относиться, можно и потом сообразить.
Выну, посмотрю, уберу. Опять выну, опять посмотрю, и так несколько дней. С перерывами, естественно. Но чем дальше, тем больше он мне не нравится. Вот когда он стал мне не нравиться на большом расстоянии, пришел я домой и дождался, пока все уйдут.
Что же, говорю, с тобой делать? Выбросить - не поможет. Обратно отдать - застенчивость не дает.  Молотком - как-то по ощущению неправильно. Выбрал я ему почетную смерть - нагрел на огне докрасна, и в воду опустил. И все тревоги как рукой.
Теперь бы я, наверное, силу себе бы взял. А, впрочем, не знаю

                                                          
13. МОЛИТВА

Умерла у нас в отделе сотрудница. Странная была тетка, тихая, слегка помешанная, за работой тихонько плакала. Как-то она это сделала не по-людски: пошла в безлюдный скверик поздно вечером гулять, и умерла. И с этих пор стали мы с ней неразлучны. Чувствую, что-то ей от меня очень нужно, а что, понять не могу. Виду, конечно, не подаю, ученый, но вообще-то тяжело вот так все время вдвоем жить и работать.
Правильно бы, конечно, на эту тему с кем-нибудь посоветоваться. Да только тогда у меня из нормальных людей в знакомых были одни антропософы, а советы они дают, на мой взгляд, невразумительные. Есть, конечно, еще лечащий врач, но ему самому хорошо бы подлечиться, а в духов он не верит, и что делать с ними не понимает на уровне постановки вопроса. Значит, сам выбирайся, как умеешь.
Никак я не умел. Но если человеку все выходы перекрыть, он очень умный становится. Просто все оказалось. Что живому, что мертвому, одно только нужно - чтоб душа была свободна. Понял я, что ее тяготило, понял, что в этом было неправильно, и усвистала она в свои райские комнаты как миленькая.

                                                         
  14. ОГОНЬ

Дышит огонь, аж ветки потрескивают. Ночь кругом. Ты, говорит, чего пришел?
- Да если б я знал, чего пришел, я, может, и не приходил бы вовсе. Потянуло. Пришел вот. Может, кто-нибудь мне скажет, чего я пришел?
- Потянуло - это уже повод. Вопрос, что потянуло. За какое место, тоже имеет значение. Редко бывает, чтобы вообще без надобности. Скрываешь, что ли, от самого себя что-то?
Ого, говорю. А я - кто? Если меня по разным частям расспросить, так я даже не шизофреник, а полифреник получаюсь. Живот хочет одного, яйца  другого, голова третьего, сердце четвертого, а кто в доме хозяин, неизвестно. То один, то другой. Парламентская диктатура. Только долго никто не задерживается.
- Значит, не добрался еще.
- До того места, где никого нет? Точно, не  добрался. Иногда думаю - а хочу я до него добираться? Одиноко там, где никого нет.
- Откуда знаешь?
- Верно, не знаю. То есть, знаю, но не сейчас. Не одиноко там.
А на меня ведь не смотрит. Так, куда-то поверх огня. Лицо круглое, глаза косые, сполохи света по нему бегают. И нет его вовсе. И меня нет

                                                          
15. БЕЛКА

Только я в лес вошел - набрасывается на меня белка, чуть не с кулаками. Орет так, что шишки на сосне дрожат.
- Ты, гад, где шастаешь?! Запасы кто будет делать? Лес вон какой, а я одна! Это не собрано, там не прибрано, грибы, вон, видишь, стоят?! Видишь?! Запасы, говорю, делать начинай, чего стоишь?!
- Слышь, белка, уймись. Какие в волшебном лесу запасы?
- Какие-какие, на черный день! Случись чего - и что, к людям побираться пойдешь? Пожалейте меня, полечите меня, у меня животные все запаршивели, так, что ли? Ты тут хозяин или как?
Во я задумался, прямо оторопел. Я же к этому отношусь, что оно всегда было и всегда будет, а и впрямь, если что? Ладно, белка существо предвзятое, ей бы все запасы делать, пойду референдум проведу.
По медведю видно, что он свои запасы уже сделал. Сидит мой косолапый толстый-претолстый, как борец сумо. Так жизнью доволен, что даже не разговаривает.
Единорогу все по фигу, знай себе скачет. Похоже, он непосредственно мировым духом питается. Только от непрерывного скакания на козла стал смахивать.
Лиса попыталась мимо проскочить, но я ее взглядом остановил. Во рту - мышь. Это чьими же мышами ты, дорогая, питаешься? - спрашиваю. А она, мыши не выпуская, скороговоркой: эфо мыфы ыш шмежной облафти, - и в кусты.
Вроде продовольственный кризис пока не грозит. Я обратно к белке. Паникерша ты, говорю. Ладно, раз тебя будущее так страшит, давай, помогу. А в другой раз, будешь на меня так  орать, я из тебя шубу сошью.На том и порешили.

                                                          
16. ПЕСНЯ

Пошел я в лес, якобы за грибами. Дома чего хорошего? Жена ворчит, падчерица шумит, до конца отпуска далеко. А за грибами, это я сразу добытчиком становлюсь, и полноправным членом общества.
Тревожно мне в лесу. Честно пытаюсь грибы искать, но стремно чего-то. День теплый, лес чистый, далекий, никого кругом, живи и радуйся. Не-а. Ни жизни, ни радости, хоть домой поворачивай.
Не любит меня, значит, лес. Всеми своими поганками ненавидит. Стал я с ним отношения выяснять. Чего, да почему, да чего я такого сделал, а как же все остальные, а на остальных ему плевать, он ко мне примотался. Так, слово за слово, стал я ему песню петь. Сначала тихо, с запинками, а потом, обнаглевши, гладко и во весь голос, правда, негромкий. То да се, какое у него это да вот тут вот, и как он вообще зря, потому что я вон чего. Пою, а сам подслушиваю, чего пою - мелодия незнакомая, с разу не запомнишь, а слова-то как ладно становятся!
Подобрел лес, расслабился. Потом, когда еще приходил, опять ту же песню ему пел, нам обоим нравилось. А из лесу выходишь - все забываешь, так, в общих чертах что-то. Для человеческих ушей другие песни поют.

                                                          
 17. ПОЛОТЕНЦЕ

Подышал я десять минут на полном вдохе-выдохе, как в книжке написано, десять минут покричал-поплакал, еще десять минут посмеялся, и присел на диван, просветление получить. Только присел - тут меня и сдуло. Где был, что делал, куда два часа подевались - без понятия. Гады, думаю. Дурят народ, как хотят. И, как сидел, так и заснул.
С утра - день как день, ничего-то в жизни не переменилось. Вечером выхожу на балкон покурить, глаза поднимаю - а на меня небо смотрит. Как поэтический образ это очень даже занимательно, а когда в натуре... В комнате я как-то очень быстро оказался.
Ха. На дверце шкафа меня ждало полотенце. Да хрен бы с ним, что живое. Да ладно, что с выражением... ну не лица, конечно, ну этого... формы тела? Нет. Оно еще было тканью мира, и всячески это демонстрировало. Это для меня оказалось чересчур, и мир снова стал миром привычных вещей - тихих, молчаливых и мертвых.Но даром это не прошло. Иногда, когда сил хватает, подсматриваю за вещами - как живут, о чем разговаривают. 
                                                           
18. САД

Кто-то ко мне в сад души забрался, здоровенную дырку в заборе проковырял, а на дорожке огромный валун оставил. Начал я с валуна. С одного края подступлюсь, с другого, никак не ухватишь. Пока я вокруг него круги описываю, вокруг меня мои звери понемногу собираются. Неспешно занимают места в партере, морды глумливые.
Раздражают. Ничего-ничего, говорю, щас мы этот камешек выкинем, меня буйволы учили, как это делается. Ну-ну, говорят. Вид у тебя, как у слабака, и действуешь ты, как слабак, а ты нам тут рассказываешь, что у тебя три высших образования и что ты ордена ленина ордена трудового красного знамени трижды кавалер ордена славы. Давай-давай, возись, интересно посмотреть.
Вот, думаю, падлы. Нет, чтобы помочь, так они еще издеваются. И еще мысли читают. Ах, помочь, - говорят. А кого ты просил помочь? Ты к нам пришел, ты нас погладил да причесал, ты у нас спросил, что нам нужно?
Стыдно. Стал я с ними отношения налаживать. Так, повертели хвостами, для вида, ну да звери у меня не злобные. Повозились, закорешились, опять живем душа в душу. Ладно, говорю, надо делом заниматься. Поможете? Н-да, отвечают, нельзя быть таким глупым. Ты на камень-то посмотри. Посмотрел я на камень, поднял с земли, растер между пальцами, и по грядке рассеял. Плохо, если один чернозем, надо, чтоб немножко песку было.
                                                          
19 .КРОВЬ

Сижу в уголочке на корточках, и восстанавливаю события. Значит, так. То, что вокруг - помещение. То, что сижу, а кругом никто не суетится - значит, что я сюда сам дошел и тихонечко сел. То, что сижу, означает, что мне резко поплохело. От чего бы это?
А, это я пошел кровь сдавать за два дополнительных выходных дня. Крови много, а выходных мало. Учреждение большое, от желающих не отобьешься. Комната огромная, и восемь врачей сосут кровь в восемь жал. А кругом баночки, баночки, рядами прямо - немножко пустых, остальные с красной жидкостью. И от каждой баночки - свечение, от каждой свое, но вместе что-то красно-серо-зеленоватое получается. И вся комната этим свечением доверху наполнена.
Не врал яхве, что душа живущего в его крови содержится.

                                                           
20. ДОГМА

Я - альфа и омега, начало и конец. Я - храм, я же - священник, и я же - жертва.
Ты - альфа и омега, начало и конец. Ты - храм, и ты же - священник, и ты - жертва.
Он - тоже альфа и омега